Пойду с горя насплюсь
ВТак, тыры-пыры, всюду дыры, о чём это я бишь? А, да. Надо куда-нибудь запихнуть сию бяку-закаляку (слава Богу, некусачую) дабы если форматнётся винт весь этот бред не пропал.
-
-
09.08.2011 в 22:33Кодовое название «Что такое самаэлит и как с этим бороться?»
- Вячеслав Игоревич! Вячеслав игоревич! – сии горячие призывы неслись из уст молоденькой девушки, лет этак двадцати с хвостиком. В голосе её слышалась некоторая обеспокоенность.
- Что, Алисочка? – доброжелательно отозвался мужчина лет сорока, стоявший у книжного шкафа.
- Вячеслав Игоревич! – девушка наконец заметила полускрытого стопками книг мужчину и порывисто подбежала к нему. – Вы не видели Фиму?
- Нет, Алисочка, не видел… - ответил Вячеслав Игоревич. – Кстати, ты уже пятая, кто меня о нём спрашивает.
- Удрал! – горестно всплеснула руками девушка.
- Вероятно… - осторожно согласился с ней Вячеслав. – Но, Алисочка, что я тебе говорил по поводу поспешных выводов?
- Ой! – зажала рот ладошкой девушка и выпорхнула из кабинета. Вячеслав проводил её взглядом. Хорошая девушка. Немного опрометчивая, но хорошая.
Мужчина оставил в покое шкаф и прошёлся по кабинету, чуть прихрамывая. Эту хромоту так и не смогли излечить целители самаэлитов, но Вячеслав Игоревич к ней привык и не жаловался. Напротив, она как-то очень органично подошла к его внешности. Высокий, худощавый, с полуседыми каштановыми волосами, тщательно собранными в низкий хвост, Вячеслав Игоревич чем-то напоминал лорда Байрона. Наверное, спокойствием. Но, в отличие от Байрона жизнь не казалась ему скучной и пресной. Напротив, в ней было слишком много отклонений от нормы. Взять хоть того же Фиму. Он был ещё мальчишкой, но уже внушал Вячеславу Игоревичу смутные опасения по поводу его судьбы. К тому же, Вячеслав был в какой-то мере за него ответственен.
Обучение в школе самаэлитов начиналось с четырёх лет и заканчивалось в четырнадцать. Ученики на время обучения делились на группы, и к каждой группе прикреплялся наставник, фактически заменявший им родителей. Ему и задавались все вопросы, он же выслушивал все жалобы, он же объяснял им все предметы… В четырнадцать дети уходили из школы и обычно отправлялись в человеческий мир «творить добро». В этом им не препятствовали. Пусть погуляют. Присмотрятся, почувствуют людскую неблагодарность на собственной шкуре… Потом они приходили к любимым наставникам, вытирая сопли и кровь, и спрашивали: «Как так? Почему?». И наставники мягко объясняли несмышлёнышам, что такое люди, кому стоит помочь, а кому бесполезно, и почему они так отличаются и что с этим делать. И незаметно приглядывались к мальчишкам и девчонкам – кто как себя повёл, кто что пытался сделать, кто как помогал. Тут уже проявлялась специализация: лекари, целители души, охранители или же стихийные маги. Наставники давали наставления и советы, а детишки больше начинали ценить место, в котором они живут - «седьмое небо» - как когда-то прозвал мир самаэлитов какой-то шутник. А как же ещё называться миру, где царит согласие и порядок?
Да. Обычно так и бывает. Но время от времени появляются те, кто слишком привязывается к людям или к миру людей. И тогда, если они вовремя не одумаются – беда. Причём – для них самих. Вячеславу Игоревичу в этом плане не везло. Всего-то курс назад в его группе был мальчик, Аркаша. Этот мальчик привязался к человеческому миру сразу и накрепко. Он сбегал туда каждую свободную минуту, каждый час. Что самое грустное – это был очень хороший мальчик: сострадательный, добрый и терпеливый. Мальчик вырос, стал целителем души, влюбился в девушку-охранительницу Аську. Аська была совсем на него не похожа: решительная, смелая, немного резкая в суждениях и взглядах .Вячеслав даже был слегка удивлён, когда Аська ответила взаимностью Аркаше – всё-таки он был не в её вкусе… Но сердцу не прикажешь – эти двое любили друг друга чистой пылкой любовью и были счастливы. Аська даже смирилась с тем, что её обожаемый муж слишком часто торчит в человеческом мире. Вячеслав старался его образумить. Самаэлитам нельзя долго жить среди людей. У них не тот склад характера. Они там просто не выживают! Но обычно кроткий Аркаша вставал на дыбы и упрямился. И за это же поплатился. В двадцать пять лет он погиб, погиб не как самаэлит, а как человек. Вышел из подъезда и попал под машину, оставив безутешную Аську с маленьким Серафимом.
Аська, кстати, тоже долго не прожила. Но погибла как и полагается охранителю – в бою с нечистью. А их сын…
А их сын, как и всякий сирота попал в школу. И его, по иронии судьбы, зачислили в группу к Вячеславу Игоревичу. Вячеслав сразу же, лишь только увидел, как мальчик похож на своего отца, понял – не к добру. Опасения подтвердились. Мальчик рос таким же сострадательным идеалистом как отец и точно так же обожал людей. Его восхищал человеческий мир, он всем сердцем желал стать одним из них, часто и надолго пропадал в нём. И не помогали, ни увещевания, ни советы, ни напоминания о судьбе его родителей. Фима был очарован людьми. Причём чем хуже был человек, чем меньше было шансов, что он исправится – тем больше было сострадание Серафима, и тем сильнее он хотел помочь. Но ведь нельзя помочь всем! Это твердят детям на протяжении всех лет обучения. Чем больше ты делаешь добрые дела, используя свою силу, тем больше шансов, что ты вычерпаешь её до дна и либо не сможешь ею пользоваться, либо умрёшь. Вячеслав Игоревич объяснял это Серафиму чаще, чем остальным. Фима слушал, кивал, извинялся. А на следующий день снова мчался в мир людей. В своём стремлении быть человеком он не знал никакого удержу. Снял комнату в коммуналке, перезнакомился с соседями, и помогал всем, кому только мог. И всё шло к тому, что он закончит так же, как и его отец.
-
-
09.08.2011 в 22:33Вячеслав Игоревич вздохнул. Про себя. Сейчас ему в сотый раз придётся объяснять маленькому упрямцу одно и то же. Ну что же, труд наставника никогда не был лёгким занятием.
- Фима… - вкрадчиво сказал Вячеслав, усаживаясь за стол и сплетая пальцы рук. Парень затравленно вздрогнул, упорно не отрывая взгляд от пола.
- Неужели тебе не надоело слушать одно и то же? – продолжил Вячеслав, нарочито отворачиваясь от «пленника», но при этом пристально следя краем глаза за его реакцией. Фима вскинул глаза и чуть удивлённо, искоса, посмотрел на наставника. А ты что думал – с порога накинусь с обвинениями? Нет уж, погожу чуть-чуть, глядишь, сам поймёшь… Вячеслав молчал, ясно показывая пареньку, что отмолчаться не удастся. Серафим минутку постоял, испытывая терпение наставника, но в конце концов вынужден был буркнуть:
- Надоело…
- А чего тогда не слушаешься? –напористо спросил Вячеслав, уже не притворяясь незаинтересованным. Напротив, он развернулся и в упор уставился на Фиму, сверля его взглядом. Нет, на его лице не было ни злости, ни раздражение: только горячее желание ПОНЯТЬ, что же именно толкает его, фиму, на такие поступки. От этого парню стало окончательно не по себе и он снова опустил голову, виновато ковыряя пол носком кроссовки. В принципе, и то, и другой знали, чем закончится этот разговор. Тем же, чем и другие: Вячеслав ещё раз напомнит Фиме кодексы, правила, права и обязанности, а Фима в который раз всё это выслушает и останется при своём мнении. Ничего необычного. Фима пробормотал под нос:
- Я слушаюсь…
- Нет, Фима, в том-то и дело, что ты не слушаешься! – энергично возразил Вячеслав. – Пойми, мальчик, мы не глупее тебя и абсолютно не хотим зла ни тебе, ни людям! Наоборот! Мы хотим помочь! Серафимушка, ну неужели ты не можешь понять простую истину: нельзя помочь всем!
- Я понимаю… - тихо возразил Фима, ещё ниже опуская голову.
Вячеслав Игоревич прервал свой монолог и внимательно поглядел на парня. Нескладная фигура (нескладная для самаэлита, конечно, для человеческого подростка он был сложен вполне ладно), растрёпанные волосы, нелепая старая одежда… Вполне человеческий подросток, особенно когда опущена голова и не видно странно ярких синих глаз.
- Да. Ты понимаешь. – согласился Вячеслав. – Но принять этого не можешь. Но всё же послушай. Зачем помогать тем, кому наша помощь не нужна? Ведь ты добиваешься абсолютно противоположного результата: человек, которому ты помогаешь либо отталкивает тебя, либо быстро становится профессиональным несчастненьким, садится тебе на шею, свешивает ножки и ты вынужден всю жизнь тащить его на собственных плечах! Тем временем, пока ты возишься с ними, рядом может пропасть человек, которому действительно требовалась от тебя маленькая помощь. Но ты потратил силу на других, тех, кому это было ни к чему, а того человека – не спас. Учись выбирать главное и видеть, кто с толком использует данный ему дар, а кто просто бросит его, как ненужную вещь. Это и есть высшее благо – понимать, кому нужна наша помощь!
Серафим вдруг вскинул голову и глянул на наставника каким-то странным взглядом. Вячеславу Игоревичу вдруг показалось, что парень сейчас спросит своим обычным тихим голосом: «Почему вы мне врёте?». И это был единственный вопрос, на который у мудрого наставника не было ответа.
…Не спросил. Собирался спросить, уже даже приоткрыл рот, но передумал и снова принялся изучать свои кроссовки. Вячеслав испытал сильное облегчение. «А ведь он прав. Мы – самаэлиты, почти ангелы. Мы должны помогать всем, с радостью отдавать свою жизнь за людей. Но мы хотим жить. Вот и выработали себе теорию разумного эгоизма: помогай тем, кому это сделать проще…». Вячеслав усилием воли отогнал кощунственные мысли. Что за день такой: то Аркаша вспомнился, то его сын смущает душевный покой невысказанными вопросами…
- Так, ладно. Оставим пока этот разговор. На досуге ты над ним ещё разок поразмыслишь. Тем более, я, как твой наставник, официально запрещаю тебе покидать седьмое небо. Перейдём к другому вопросу. Что ты учинил с тем оборотнем?
Фимка дёрнулся, как от удара.
- Я случайно… Я испугался и не рассчитал силы. – виновато сказал парень. Он не врал, он действительно сожалел о сделанном. И, в общем-то, его можно было понять. Он, в конце концов, не охранитель и стычки с нечистью – не его дело.
- случайно… Ты его ослепил. – безжалостно напомнил Вячеслав. – Зачем ты вообще к нему полез? Разве это твоё дело?
- Но там был человек… - робко попытался оправдаться Фима.
Вячеслав стукнул ладонью по столу.
- Да! Был! Но если тебе уж так приспичило его спасти – отошёл бы в сторону и позвал охранителя!
- Но он бы его убил!
- А так он мог убить тебя! Тебе, глупцу, просто повезло, что оборотень был молод и слаб, да к тому же не распознал в тебе самаэлита!
Фима пристыженно засопел. А что толку? Сделанного не воротишь.
- В общем так. – подвёл итог Вячеслав. – Ещё одна такая выходка – и тебя апридётся оставить на Седьмом небе до тех пор, пока ты не поумнеешь. А пока – сиди здесь неделю. Займись чем-нибудь полезным. Всё, ступай.
Серафим коротко кивнул и исчез за дверью. Настроение у парня было и без того не радужное, а теперь испортилось окончательно. Ему было жалко человека, жалко оборотня, жалко себя. А ещё очень сильно угнетало то, что теперь целую неделю придётся сидеть на Седьмом небе, слушая перешёптывания за спиной , ловя укоризненно-насмешливые взгляды других самаэлитов-подростков и сочувствующие – взрослых самаэлитов. Фима зло пнул подвернувшийся под ноги камушек, заработав осуждающий взгляд от прохожего и отправился на мостик.
-
-
09.08.2011 в 22:33Тем временем кусты камыша зашевелились, потом раздвинулись и явили миру лицо Альки, на котором природная добродушность гармонично сочеталась с благоприобретённой хитрецой. Алька прошествовал на мостик и сел рядом с другом, ободряюще пихнув его кулаком в плечо. Очень аккуратно пихнув. Сила у Альки была как у молодого кабанчика, а Фимка хрупкий, ещё сломаешь чего…
- Декса, да что ты закис-то? – попытался утешить друга Алька.- Ну, получил нагоняй от Игоревича. Чего, в первый раз, что ли?
- Не в первый. – отозвался Фима, отрешённо глядя на воду. Ободряющего жеста друга он не заметил или сделал вид, что не заметил. Вообще он был какой-то невесёлый. Алька задумчиво поскрёб макушку.
- так чего ты киснешь?
- Так… - неохотно буркнул Фимка, поболтав ногами в прозрачной воде. На Седьмом небе в всех реках, озёрах и даже ручейках вода была чистая, как хрусталь. Всем это нравилось, а Фиму раздражало: чудилась в этом какая-то бутафория, какое-то осознание того, что «так не бывает!». – опять запретили на Землю возвращаться.
Это Алька понимал. Пожалуй, на всём Седьмом небе не нашлось бы самаэлита, который не знал бы о привязанности Фимы к людям. Кто-то сочувствовал, кто-то осуждал, кто-то боялся… и все сходились в одном: «Не к добру!». Алька понимал Серафима чуть лучше, нежели остальные. Собственно, из-за любви Фимы к людям и завязалась их дружба. Обстоятельства, правду сказать, были абсолютно неромантичные. Фимка и Алька, только-только выпущенные из академии выпускники случайно столкнулись в человеческом мире и пошли рядом: сразу разойтись было неловко, а говорить не о чем – в школьные годы они не были дружны. И надо же было так случиться, что по дороге им попалась отвратительная картина. Трое подростков что-то не поделили с четвёртым и теперь мерзко ржущая кодла издевалась над побитым врагом, потроша его в самом буквальном смысле. Скорей всего, они были пьяные или обкуренные, но кого это тогда волновало. Положа руку на сердце, будь Алька один, он бы не вмешался. Их было трое, он один, ни защитная, ни атакующая магия самаэлитов не действует на людей, да что там, даже ножа нет! В общем, Алька уже было собрался прошмыгнуть себе мимо, но обычно тихий Фима вдруг дёрнулся к подросткам, на ходу крикнув Альке с неизвестно откуда взявшимися повелительными нотками в голосе: «Отгони их!». И Алька послушался. Не зря, ох не зря Аська была матерью Фимы, не всё ему от кроткого отца досталось… Альке удалось отогнать малолетних садистов, благо, ни статью, ни силой его Бог не обидел. Фимка за его спиной возился с ошалевшим от боли и ужаса парнем, буквально запихивая ему покалеченные органы обратно и сращивая всё это в более-менее функциональную систему. Он проваландался с парнем не меньше часа, потом ребята убедились, что прямо сейчас подросток не умрёт и вызвали к месту происшествия «Скорую». И вот тогда Фимка на ослабевших ногах проковылял к кустам и там его долго рвало. А Алька топтался рядом, не зная, чем бы ему помочь. Потом Фима кое-как вытер рот трясущейся рукой и слабым голосом попросил Альку отвести его к воде. Алька отвёл его к городскому фонтану, благо, по ночному времени вокруг него никто не бродил. Серафим туда всё-таки булькнулся, Алька, ругаясь, его вытаскивал… Потом они двое брели по ночному городу не зная куда, точнее, Фимка брёл впереди, глядя себе под ноги, а Алька изображал из себя арьегард. Шли они молча, говорить обоим не хотелось, но этот случай сильно сблизил их. Потом они разошлись, а когда снова столкнулись, Фима поднял на Алька глаза и спросил: «почему?» - как будто у них только что состоялся какой-то разговор и Фимка просто его продолжал. Алька отлично понял, к чему относилось Серафимовское «почему?». Этот вопрос был непонятен и ему. «Почему люди так жестоко друг к другу относятся?». Ответ на это у Альки был самый примитивный. Он развёл руками и беспомощно произнёс:
- Потому что они… ну… люди!
Фима серьёзно кивнул в ответ, будто бы он и сам пришёл к такому выводу, а Алька его просто подтвердил.
Вот так и сошлись, а потом началась их дружба. Довольно ровная и спокойная, без особых всплесков бурной радости, но и без ссор. Порой, встречаясь где-нибудь, они могли даже не поздороваться, но каждый из них твёрдо знал – случись что, друг ни в помощи, ни в утешении, ни в совете не откажет. А в этом, пожалуй, и заключается настоящая дружба.
Алька задумчиво посмотрел на друга, прикидывая, как бы его так получше утешить.
- Декса… а может, Игорич прав?
Фима досадливо дёрнул плечом.
- Может и прав.
- Нет, ты не подумай. – поправился Алька. – Твоё заключение на седьмом небе меня нисколько не радует. Как представлю, что ты тут неделю с окисленной рожей ходить будешь, так самому аж кисло. Я те про другое. Игорич прав насчёт твоих мыслей-чувствов. Ты, декса, сам сначала прикинь: согласен ли ты жить среди людей, зная, что ты там выживешь от силы пять лет? Если тебе пожить охота, семью там, детей, всё как у нормальных – то сразу забудь про эту блажь. Из головы выкинь. Вот ты среди себя порешай, а потом уж на Игорича полкана спускай.
Сказав сию речь, алька замолчал и с любопытством уставился на друга. Фима явно задумался, причём серьёзно. Несмотря на всё своё разгильдяйство, совсем уж дураком Фима не был и Алька от души понадеялся, что ДеКса сам в себе сможет разобраться. Душевная борьба длилась около десяти минут и завершилась тихим, но решительным выдохом:
- Лучше уж пять лет…
- Ну, раз уж тебя так присушило, то что здесь поделать? – развёл руками Алька. – Хотя грустно, конечно. Парень ты хороший, талантливый, даже с проблесками гениальности. А главное – очень добрый. Я бы даже сказал - слишком. И вот от этого у тебя все проблемы.
- Мне то же самое, слово в слово, Вячеслав Игоревич про отца говорил. – скривился Серафим. – А как по мне – так то, чем самаэлиты сейчас занимаются – чистой воды юродство. Как можно быть добрым выборочно?
- Не знаю. – равнодушно пожал плечами Алька. – Моё дело, сам знаешь, маленькое. Я с людьми вообще по минимуму пересекаюсь. Моё дело – нечисти по харе треснуть, да и вся любовь.
При слове «нечисть» Фима опять погрустнел и тихо сказал:
- А я оборотня одного ослепил…
- Да ну? – удивился Алька, отлично знавший о сострадательности друга. – и он тебя даже понадкусывать не успел?
- Нет… - судя по лицу Дексы, его это обстоятельство нисколько не радовало. – Я его только немножко хотел ослепить…отвлечь… а ему всю сетчатку начисто выжгло!
Фима как-то судорожно вздохнул, видимо, переживая тот момент заново. Алька сочувственно хлопнул его по плечу.
- ну не расстраивайся ты так. Ну ослепил, ну и что? Я этой нечисти за два года штук пять убил – и ничего!
- Да как ты не понимаешь! Это же… это же… да это же хуже, чем убить!
- декса, да это ж нежить! – в свою очередь завёлся Алька. – Её сколько не убивай, всё равно не перебьёшь! Изо всех уже щелей лезут!
- И что?! – тоже перешёл на крик Фима. – Что теперь их – за то, что души нет всех разом поистреблять? Да по какому праву? Чем мы-то лучше?! Они хоть добрыми не притворяются, всё по-честному!
Алька внезапно успокоился.
- Декса, не буянь. Пойми ты, нежить – она вообще ни на какие нормальные чувства не способна. Ты хоть с тем оборотнем подружись – он тебе всё равно горло перегрызёт и не побрезгует. Дело ж не в чувствах. Дело ж в принципах. У нас они есть, а у них – нету. Вот и вся любовь.
Фима обдумал и эту мысль. Судя по лицу, он был с ней не согласен, но вслух ничего не сказал, чтобы не обижать зря друга. Вместо этого Фимка поднялся и помахал Альке рукой.
- Ну что, ты теперь куда? – ради приличия поинтересовался Алька. Что Декса не сбежит на Землю, плюнув на запрет Вячеслава – в это Алька не сомневался. Это слишком противоречило честному характеру Серафима.
- Домой пойду. – вздохнул Декса. – Одежду зашью, отосплюсь… Полезным чем-нибудь на благо общества займусь – закончил он с явным отвращением. Алька захохотал. Фима укоризненно поглядел на беззастенчиво веселящегося друга и полез вверх апо насыпи – так ему было короче до интерната.